«Эти предметы мебели, эти вещи — они дышат. По ночам они стонут и на рассвете откашливаются». — вольно по мотивам Райнера Марии Рильке1,2
Тот, кто начинает собирать вокруг себя вещи, рано или поздно осознаёт: живёт он уже не только с мебелью. Он живёт со старыми людьми. Они стоят в углах, висят на стенах, прислоняются к дверным косякам. Они приносят с собой истории, которым уже не суждено быть произнесёнными вслух, и молчание, громче любого разговора. И тогда ты понимаешь, что делишь жильё с прошлым — с мебелью, которая дышит, с чашами, испаряющими воспоминания, с зеркалами, отражающими прежде всего время, а не нас самих.
Из этого опыта порождается всякая коллекция: не из жажды обладания, а из тихого принятия историй, которые другие утратили. Мы покупаем то, чем другим уже не суждено больше владеть. Мы принимаем к себе то, что в других местах осиротело и лишилось дома. И всё же ошибочно полагать, будто коллекции следуют скрупулёзно продуманному, до мелочей выстроенному плану, возникают как чистый продукт намерения и способны когда-либо предстать завершёнными, замкнутоми в себе коллекциями. Тот, кто хоть раз выиграл на аукционе жардиньеру или приобрёл кабинетный стол в стиле историзма, выставленный на продажу лишь потому, что наследники хотели избавиться от вещественных напоминаний о покойном, — тот знает: коллекции — это прекраснейшее порождение сентиментальных прихотей и негласных договорённостей со случаем, из которых и складывается наша жизнь.
То, что на первый взгляд кажется случайным скоплением серебряных изделий, мебели, скульптур и ваз, на деле оборачивается точнейшей картографией наших страстей и страстных томлений: Страсти, порождённые корыстолюбием и внутренней пустотой. Страстная тоска, питаемая страхом собственной конечности. Страстная тоска по устойчивости в мире, который непрестанно ускользает. Человек собирает не вещи — он собирает время. Он чертит карту исчезновения.
Вальтер Беньямин3 описал этот механизм многословной, почти барочной прозой, которую можно свести к одному предложению: подлинный коллекционер не владеет своими вещами — это вещи владеют им.4
В то же время коллекции — это ещё и мозаика малых спасений: фрагменты красоты, повседневности и памяти, которые, однажды спасённые, обретают смысловой избыток, несводимый к простой сумме их отдельных материальных частей. Каждая нуждающаяся в реставрации скульптура, каждая чудесным образом уцелевшая в перипетиях ХХ века жардиньера, каждая ваза, вернувшаяся из некогда немецких домов по ту сторону линии Одер–Нейсе, каждая потемневшая серебряная ложка имеет свою историю происхождения и бытования и свою искусствоведческую интерпретацию. Вместе с ними человек отчасти приобретает и собственную историю — фрагмент за фрагментом, словно оформляя страховку от собственного исчезновения. Так, живя сегодня среди наших находок, в тихом соседстве с историями, которые нам не принадлежат, мы фактически выкупили себе новую летопись — сложенную из фрагментов чужих жизней.
Через сто лет ничто из этого уже не будет нашим. Другие будут жить там, где сегодня живём мы. Другие будут сидеть на тех стульях, на которых сидим мы. Другие будут смотреть в эти зеркала и равнодушно проходить мимо этих чаш — или заново полюбят их. Не стоит обманываться: человек собирает не вещи — он собирает время. Человек чертит карту исчезновения, вносит в свою жизнь истории и выносит в себе воспоминания. Но на одно — мимолётное, упрямо ускользающее — мгновение мы удерживаем вещи.
И, быть может, лишь быть может, что-то из того, что мы здесь сберегли, когда-нибудь сможет рассказать: что мы когда-то были.
- Предваряющая текст сентенция является собственной формулировкой автора и не представляет собой дословную цитату Рильке; она отсылает к парижским прозаическим текстам и к „вещному миру“ Рильке, в котором комнаты, мебель и предметы предстают носителями тихого, почти дышащего присутствия (ср. Rainer Maria Rilke, Die Aufzeichnungen des Malte Laurids Brigge (1910), особенно гл. 16, а также Tagebuch Westerwede und Paris. 1902). ↩︎
- Райнер Мария Рильке (1875–1926) — австрийский поэт и прозаик, один из ключевых представителей европейского модернизма, автор «Новых стихотворений», «Дуинских элегий» и романа «Записки Мальте Лауридса Бригге». ↩︎
- Вальтер Беньямин (1892–1940) — немецкий философ, литературный критик и культурный теоретик, связанный с франкфуртской школой; автор проекта «Пассажей» и ряда программных эссе об искусстве, истории и технике. ↩︎
- Вальтер Беньямин, Das Passagen-Werk, in: ders., Gesammelte Schriften, Bd. V: Das Passagen-Werk, 2 Teilbände, hg. von Rolf Tiedemann und Hermann Schweppenhäuser unter Mitwirkung von Theodor W. Adorno und Gershom Scholem, Frankfurt am Main: Suhrkamp, 1982.
Перевод цитаты из Вальтера Беньямина (Das Passagen-Werk):
Можно исходить из того, что подлинный коллекционер вырывает вещь из её функциональных связей. Но этим ещё не исчерпывается взгляд на эту странную форму поведения. Ибо не здесь ли лежит основание того «бескорыстного» созерцания (в кантовском и шопенгауэровском смысле), на котором оно выстраивается, так что коллекционер приходит к несравненному взгляду на предмет — взгляду, который видит в нём больше и иное, чем профанный владелец, и который вернее всего было бы сравнить со взглядом большого физиогномиста.
Как же этот взгляд падает на сам предмет, следует осознать ещё отчётливее, обратившись к другой стороне дела. Нужно знать: для коллекционера в каждом из его предметов присутствует мир — и притом упорядоченный. Но упорядоченный по неожиданной, для профана и вовсе непостижимой связи. Она соотносится с привычным расположением и схематизацией вещей примерно так же, как их порядок в Konversationslexikon соотносится с «естественным». Достаточно вспомнить, какое значение для каждого коллекционера имеет не только сам объект, но и вся его предыстория — как та, что относится к его возникновению и предметной квалификации, так и детали его кажущейся внешней биографии: прежние владельцы, цена приобретения, стоимость и т. п. ↩︎