Подобно гипертрофированным рубцы, над территорией некогда крупнейшей берлинской ортодоксальной синагоги — взорванной в 1958 году — поднимаются земляные насыпи в человеческий рост. Они увиты неухоженными зарослями, которые, словно саван, окутывают историю этого места и его непривычно холмистый для Берлина рельеф.
Вероятно, из-за высокого уровня грунтовых вод у Ландвер-канала (Landwehrkanal) общинный архитектор общинный Александр Беер (Alexander Beer), спроектировать синагогу, освящённую в 1916 году, и её главный молитвенный зал, вмещавший до 2 000 человек, как приподнятый первый этаж — с соответствующим частично заглублённым полуподвалом.1 Эти же подвальные уровни старой синагоги необычным образом соотносятся с нынешним парковым ландшафтом; это бросилось в глаза уже при первом обходе участка. Вероятно, после взрыва их просто засыпали землёй — и дальше природа, шаг за шагом, отвоёвывала своё обратно, как предполагает Кей Царэ.
Обращения как в Управление дорожного строительства и зелёных насаждений района Кройцберг (Kreuzberg)2 , так и в Палату строительной документации не принесли никаких сведений о наличии «Свидетельства об удалении обломков» („Trümmerscheins“)3 — того документа, который показал бы, работала ли нанятая фирма в духе «Закона о расчистке участков от завалов („Gesetzes über die Abräumung von Trümmergrundstücken (Enttrümmerungsgesetz)“) от 25 ноября 1954 действительно «основательно» и был ли участок пполностью расчищена под надзором строительной полиции. Не найдено также никаких указаний на то, что это место было сознательно переоформлено после разрушения, как это произошло, например, с берлинской горой Тойфельсберг (Teufelsberg), которую подвергли ренатурации после завершения складирования мусора в 1972 году.4 Нынешнее, кажущееся нетронутым состояние участка может быть объяснено исключительно спонтанным освоением образовавшегося градостроительного вакуума местными жителями и воздействием так называемой спонтанной растительности.
Die ehemalige Jugendsynagoge ist heute der einzige erhaltene Teil des einstigen Ensembles. Hinter Zaun, Baum und Laub verborgen, markiert sie den Ort, an dem sich einst der monumentale Portikus der Hauptsynagoge erhob.
© Daniel Yakubovich.
Против застройки невидимого — архитектурная деликатность между соседством, топографией и пространством памяти
Из всего вышеизложенного вытекают градостроительные императивы, которые, по всей вероятности, должны повлиять на основополагающую композицию будущего здания:
1) Подземные уровни следует исключить из какой-либо застройки не только по религиозно-этическим соображениям, но и из уважения к этому месту. Здесь, возможно, находилось Святая Святых (Allerheiligste) прежней синагоги.
2) С чисто статическими соображениями также не рекомендуется возводить на них сооружения. Неравномерная осадка так же вероятна, как и не поддающиеся расчёту дополнительные затраты. Срочно необходимо провести археологическое зондирование.
3) Кроме того, возвышенности могли бы служить буферными зонами по отношению к прилегающим жилым домам. Реконструкция по историческому образцу, которая сейчас предусмотрена, игнорирует как внутреннюю логику пустого пространства, возникшего в результате взрыва, так и законные интересы соседей, чьё освоение участка основано на праве обычая. Часть разрушенного здания (квартал Кройцберг, участок 3, кадастровый номер 2547) находится в имущественном ведении администрации района Фридрихсхайн-Кройцберг и, соответственно, принадлежит земле Берлин.
К пункту 1: Предположение о том, что под участком покоятся остатки старой синагоги, вызывает образ подземного колосса — своего рода неолитического кургана, который нельзя тревожить. Это создаёт незримое поле напряжения, которое принуждает новое здание к определённой форме. Отсюда вытекает первый подход к проектированию: остатки прошлого не отрицаются, а интегрируются в будущую архитектуру.
К пункту 2: Учёт существующих холмов позволяет заблаговременно предусмотреть возможные неожиданности в ходе строительства. Таким образом можно избежать задержек по времени и перерасхода средств — просто путём расчёта на непредвиденное.
К пункту 3: Соседи сохраняют часть своего сложившегося зелёного пространства, включая вид на открытые участки и окна в брандмауэрах. Это говорит в пользу компактной формы застройки с зелёным обрамлением, которая будет ландшафтно-архитектурно квалифицирована, но не переоформлена. В результате новое здание не будет погребено в бетоне, а найдёт своё адекватное место во внешней, топографически своеобразной структуре участка, сохраняя почтительную дистанцию по отношению к соседям. Как мне сообщили, последние скептически настроены, не в последнюю очередь, из соображений безопасности, поскольку опасаются появления потенциальной цели для нападения в непосредственной близости. Окна в брандмауэрах, скорее всего, установленные без разрешения, в случае новой застройки будут заменены прочно остеклёнными, огнестойкими элементами.5
Так можно снизить конфликтный потенциал с учётом специфики квартала, в отличие от нынешнего плана, который, как и в 1916 году, вплотную примыкает к брандмауэрам соседних домов и при необходимости лишает их оконных проёмов. Необходима справедливая, консенсусная модель, которая отвечает особой социальной ткани квартала и даёт всем заинтересованным сторонам ощущение того, что их голос был услышан.
© Daniel Yakubovich.
В магнитном поле несостоявшегося — гравитация памяти как принцип проектирования
Эту позицию можно описать не как сугубо спекулятивный жест, но как подлинную стратегию проектирования, при которой подземные силы — осевшая история, археологические топографии, мемориальные пространства напряжённости — воспринимаются не как пассивные пережитки, но как активно формирующие энергетические среды, которым видимое обязано своей формой. То, что архитектура отвечает не только на программу и конструкцию, но подчас рождается из скрытого от глаз поля напряжённости, подтверждается рядом выдающихся примеров современной архитектуры:
- Термы в Вальсе (Therme Vals)6 Петера Цумтора (Peter Zumthors) , которые послойно, словно шелуха, вырастают из тектоники скального массива;
- Еврейский музей (Jüdisches Museum)7 Даниэля Либескинда (Daniel Libeskinds) в Берлине , чей радикальный силуэт возводит отсутствующее — а не наличное — в ранг несущего, организующего принципа;
- Или СЕСК Помпея (SECS Pompeia) Лины Бо Барди, где фрагментарность не нивелируется, но намеренно, пространственно инсценируется в своей неуступчивости.
Общим для этих проектов является стремление к архитектурной грамматике, которая питается не стандартизированными строительными формами, а развивается из внутреннего напряжения между местом, историей и материальностью.
Если же на участке бывшей синагоги предполагается архитектурное вмешательство, которое хочет быть не просто застройкой, а высказыванием в пространстве культуры памяти, то это может удасться лишь при одном условии: невидимые остатки — прежний портик, предполагаемые подвальные помещения, покоящийся в земле фундамент некогда священного пространства — должны быть признаны не строительной помехой, а проектирующей силой. Подземным колоссом, действующим подобно природному телу, — насыщенным историей, сопротивлением и тяжестью. В этом смысле новое здание следовало бы понимать не как доминанту, а как резонатор: его форма должна отвечать не только функции и фасадной сетке, но рождаться из неразрешённого напряжения между видимым и утрачённым — и именно в этом сохранять достоинство.
Из этой предпосылки выводится принцип, который должен стать обязательным для дальнейших шагов: нельзя строить ничего, что не отвечает на несотворённое. Проект следует мыслить как своего рода хореографически выстроенное приближение — не к утраченной форме как таковой, а к её отрицательному присутствию: к тому, чего нет, но что всё же предъявляет свои права на пространство. Этот принцип «архитектурной деликатности» — в двойном смысле: и как оглядка назад, и как самоограничение — мог бы стать лейтмотивом решения, избегающего застраивать невидимое и вместо этого начинающего делать его читаемым.
См. также:
- vgl. Myra Warhaftig: Deutsche jüdische Architekten vor und nach 1933: Das Lexikon. Dietrich Reimer Verlag, Berlin 2005. ISBN 3-496-01326-3. Lexikon jüdischer Architekten mit biographischen und werkbezogenen Daten. ↩︎
- Bezirksamt Friedrichshain-Kreuzberg in Berlin, Abteilung für Verkehr, Grünflächen, Ordnung und Umwelt, Straßen- und Grünflächenamt, Fachbereich Öffentlicher Raum — SGA III D 3 (Stand: 2021) ↩︎
- Der „Trümmerschein“ diente in der Nachkriegszeit als Nachweis für die vollständige Räumung eines zerstörten Baugrundstücks. ↩︎
- Der Teufelsberg entstand aus rund 26 Mio. m³ Trümmerschutt und wurde nach 1972 als „Berg“ rekultiviert. ↩︎
- Eine vergleichbare bauliche Lösung wurde beim Erweiterungsbau der Jüdischen Oberschule in Berlin-Mitte realisiert, um auszuschließen, dass aus den benachbarten Gebäuden ein gefährdender Zugriff auf den Innenhof erfolgen könnte – etwa durch das Einwerfen eines Sprengkörpers. ↩︎
- vgl. Peter Zumthor: Therme Vals. Baden: Lars Müller Publishers, 2007. ↩︎
- vgl. Libeskind, Daniel: Radical Architecture, London 1999; oder: Jüdisches Museum Berlin. Architekturführer, Berlin: JMB, 2010. ↩︎